Интервью с Алексеем Назаровым, заведующим лабораторией «Управления безопасностью киберфизических систем»

Наш менеджер по связям с общественностью Ирина Татевосян взяла интервью у Алексея Назарова, доктора технических наук, профессора, заведующего недавно созданной в Институте лаборатории «Управления безопасностью киберфизических систем».

 

 

– Алексей Николаевич, расскажите, пожалуйста, об области исследований, которыми занимаетесь Вы и Ваша команда.

Есть вещи, которые незыблемы, как теорема Пифагора. В обычной жизни мы о ней не задумываемся, хотя она заложена в самые простые предметы, которыми мы пользуемся в быту постоянно. Если получается найти или выделить такого рода базовые вещи, то на их основе можно выстраивать тренды, создавать технологии, проводить модификации, словом, развиваться и стремиться к совершенству.

В процессе такого развития один из ключевых аспектов – безопасность, которая является одним из главных элементов для развития достижений информатики, контентных сервисов, различных предметных областей.

С другой стороны, на примере оценки безопасности атомных электростанций, которая служит важнейшей составляющей безопасности страны, можно проследить следующее. По действующему порядку, проверку безопасности АЭС с определенной периодичностью проводят специализированные организации. Осуществляются исследования, составляется акт о результатах. Вместе с тем, сейчас видно, что одна вирусная атака, которая возникла вчера, может нанести огромный ущерб этому важнейшему объекту риска. И это без критики в адрес специалистов по «традиционной» безопасности. Просто в двадцать первом веке возникли новые вызовы, о которых еще в двадцатом веке никто и не догадывался. Как быть? Переделывать все АЭС? Кто ответит?

Если рассмотреть специалиста, человека как носителя информации, то, очевидно, и здесь имеется слабое место в плане безопасности. Ведь ему приходится держать в голове огромное число ГОСТов, инструкций, других документов, и в нужное время их безошибочно применять. Я уже не говорю о том, что подготовка грамотного специалиста – это долгий процесс, который длится не год и не два и требует финансовых затрат.

Мы работаем над тем, чтобы сделать безопасность интеллектуальной. Создать научно обоснованную интегральную оценку риска, свести ее к универсуму, и на этой основе внедрить постоянный мониторинг безопасности объекта риска с распределением функций между разными подсистемами и специалистами, отвечающими за разную степень безопасности. Такая система интегральной безопасности позволит в каждую минуту мониторить узкие места, которые ещё вчера были достаточно защищёнными. И здесь важнейшую роль играет автоматизация в облаках.

– То есть, если многие функции будут переложены на машины, то и вопрос безопасности будет в значительной степени решен?

Сейчас такие процессы происходят во многих отраслях, это, можно сказать вызов времени. К примеру, в банковской сфере приходит технология блокчейн, которая вскоре начнет менять взаимоотношения финансистов всего мира. То же самое в ритейле, девелопменте, во взаимоотношениях людей и государства, потребителей и компаний. Если раньше хорошо работали бумажные документы, которых было немного из-за унификации, то сейчас документов стало намного больше, а работа с ними – намного сложнее. К тому же существует проблема агрегирования различных сфер деятельности: пирожник печет пироги, банковский специалист отвечает за финансовый сектор, а кто же отвечает за целостность картины? И это приводит к закономерному недовольству конечных потребителей, которых не устраивают дополнительные траты или какие-либо аспекты безопасности, одним словом, теряется рыночная обоснованность высоких технологий и конечных продуктов, что недопустимо в двадцать первом веке.

– Здесь рынок выступает как регулятор?

Конечно, и при этом очень важно использовать свои конкурентные преимущества. Тот, кто грамотно их использует, имеет преимущественное положение на рынке. Например, магазин ИКЕА занимает одно из ведущих мест на рынке, потому что в управлении своей деятельностью учитывает и опирается на многие тенденции развития общества, в том числе в сфере информатики. Что же касается дальнейшего развития ритейла в целом, интересно понаблюдать как он будет меняться в дальнейшем. Не исключено, что сама концепция розничных магазинов будет пересмотрена радикально, если станет развиваться интернет-торговля: при каждом подъезде кампуса будет выгодно иметь информационно защищённую интернет-лавочку и поставлять в нее товары; все станет по-другому.

Наша страна богата природными ресурсами, и это ее конкурентное преимущество. Но если в развитии отсутствует инновационная составляющая, то легко впасть в крайность, получить слишком сильную зависимость от ресурсов, ничего хорошего в этом нет. Мой опыт работы с нефте- и газодобывающими компаниями говорит о том, что и для них крайне актуально развитие новых технологий.

И здесь очень важно понять, что науку вообще следует рассматривать не как что-то отвлеченное, умозрительное, а как рыночное преимущество: с ее помощью создается качественный продукт. В конечном счете, недооценка науки приводит к рыночным провалам и ошибка в экономике.

– Поэтому вы пришли работать в Академию наук?

В целом так. В настоящее время продукт для массового потребления имеет тенденцию к упрощению, оставляя сложные вещи специалистам и автоматизации. И поэтому наша задача – не только заложить в продукт интеллект, но и сделать так, чтобы им мог пользоваться любой человек. Так, мы пользуемся, к примеру, Яндекс-картами для выбора маршрута в обход пробок, не задумываясь, какая там внутри заложена технология: Big Data, искусственный интеллект или что-либо еще.

Академия наук – подходящее место для такой работы: есть трибуна для дискуссий, есть связи в государственных структурах, есть связи в научных коллективах.

Кроме того, я считаю, что инновационные процессы в нашей стране должны идти от академической среды, от структур, близких к Академии наук. В этом смысле мне кажется, что проводить встречи с коллегами, в том числе из азиатских и европейских стран, уместно именно в рамках академической науки.

И, конечно же, нельзя сбрасывать со счетов большой опыт работы и академические традиции, которые, к слову, совсем не следует ломать на современном этапе цивилизации.

– Вы считаете, что Академия и академическая наука – это наша ценность, так исторически сложилось и надо это поддерживать?

Ни в коем случае нельзя от этого отказываться. Сам факт отказа – это поражение, в то время как нужно развитие, нужна динамика. Создание Ломоносовым Академии по указу императрицы – это была динамика на тот момент. Сегодня динамикой является трансформация Академии.

– А почему из академических институтов Вы выбрали ИПУ?

Думаю, здесь все будет правильно воспринято. Будет большое количество единомышленников. Кроме того, у меня много знакомых среди сотрудников Института, много коллег, с которыми у меня было немало совместных проектов. В частности, мы давно и успешно работаем с профессором Владимиром Вишневским по разным направлениям деятельности. Вот и сейчас мои вьетнамские коллеги интересуются нашими инновационными разработками в области управления беспилотниками и минимизацией рисков кибер-атак.

Наконец, ИПУ, на мой взгляд, соответствует традиции правильного управления организацией проведения инновационной деятельности, организации процесса исследований.

– Давайте вернемся к Вашим разработкам. Вы говорили о ритейле, банковской сфере, нефтегазовой индустрии. В каких еще областях применяются результаты Ваших исследований?

Есть много прагматичных вещей, например, качество продуктов, поступающих на рынок: рыбы, фруктов, овощей. При этом у серьезных чиновников, следящих за рынком потребительских услуг, в силу отсутствия автоматизированных решений на основе, в том числе, законодательства о техническом регулировании товаров народного потребления, нет нужного инструментария, позволяющего им эффективно работать. А это вопрос безопасности. Поэтому такой инструментарий необходимо создать, и для того, чтобы его создать, нужны соответствующие условия, это одна из наших задач.

Еще один пример – медицинские услуги. Они тоже поддаются и оценкам, и информатизации. Уже обыденными вещами стали электронная медицинская карта, телеконференции при сложных операциях. В то же время медицина консервативна, хотя бы потому, что в ней важен принцип «не навреди». Тем не менее, можно проводить ретроспективный анализ, выделять закономерности, о которых медики сами не догадываются (и чистые математики тоже не догадываются, до тех пор, пока не получат исходных данных, для постановки задачи или проблемы, чтобы этим заняться). В результате появляется возможность создавать новые рецепты, применять новые технологии ведения процессов лечения. Среди наших коллег есть хорошие друзья из области медицины, в сотрудничестве с которыми мы уже подготовили новые решения, пока еще широко не известные. А в итоге создаются такие, чисто медицинские инновации, которые позволяют практически безнадежных больных поставить на ноги без операции.

– Вы говорили о своих зарубежных партнерах, в частности из Азии. Пожалуйста расскажите о них поподробнее. Каковы особенности работы с ними?

Мы много сотрудничаем с коллегами из стран Азии – из Вьетнама, Индии, Китая. Должен сказать, что эти страны – тоже открытое общество, почти как Евросоюз, в котором нет границ. В целом, мне кажется, все идет к миру без границ, с равными ценностями.

– И при этом Китай - один из мировых лидеров по показателю финансирования научных исследований. Это не мешает китайским исследователям относиться к Российской академии наук с большим уважением?

Когда в Китае строили экономику, учитывали минимизацию риска. Они просчитывают риски, с учетом волатильности, с учетом фьючерсов, с учетом нестабильности политической ситуации в различных регионах мира. Китайские аналитики очень сильны. Но фундаментальный багаж, который со времен Ломоносова существует в России, Китаю надо воспринимать через наши структуры, так как это разумно. Лишние «повторы» фундаментального базиса в инновациях в двадцать первом веке - недопустимы, являются залогом отставания. В начале интервью я не просто так упомянул теорему Пифагора. Её не надо заново доказывать. Ею надо пользоваться в прагматических интересах. Все это справедливо для академического наследства.

– А наша ментальность, она, по-Вашему, способствует научной мысли?

Может быть.

Есть страны, где жарко, где можно позволить себе роскошь лениться. У нас же все по-другому, зимой рассказываются сказки, развивается фантазия, потому что нельзя выйти из дома, все замело снегом. А летом нужно вкалывать. Но, вместе с тем, мы иногда такое можем выдать, что надо осмысливать и осмысливать. Вот в чем наше преимущество, в том числе и рыночное. Особенно когда нас припирают к стенке.

Вот и сейчас наша лаборатория ищет, что «выстрелит» завтра. Кажется, нам удалось что-то нащупать.

– «Выстрелит», чтобы помочь нам выйти из кризиса?

В том числе. Ведь все наши проблемы – это в чистом виде кризис управления. Еще в 1980-м году, когда я заканчивал ВУЗ, я был заворожен научными достижениями в области оптимального управления. Тогда я был убежден, что нашей стране надо совершенствовать систему управления страной.

Сейчас, хотя время другое, актуальность научно-практических постановок задач и проблем управления в разных отраслях весьма высока. Необходимы системные решения вопросов управления страной. Многие структуры спасаются, как могут. Отсутствуют серьезные стратегические наработки для различных предметных областей. В фирмах решают проблемы дефицита финансов, увольняя очередного несчастного, плодя безработицу. На кризисное управление назначают управленцев, не отвечающих вызовам времени.

К решению вопросов управления нужен современный подход, который немыслим без достижений информатики, искусственного интеллекта. Продукт-то рыночный ведь надо делать.

Мы, моя команда, в разное время представляли разные фирмы и организации, теперь у нас есть понимание, что надо собраться в Академии наук. Есть также и представление, что и Академию наук надо несколько приблизить к современности.

Дело в том, что нам удалось нащупать базовые, как теорема Пифагора, научные результаты в области рисков и безопасности, основу, на которой можно развивать и совершенствовать конкретные решения для различных предметных областей.

– Алексей Николаевич, благодарю Вас за интересное интервью и желаю Вам и Вашей новой лаборатории творческих успехов.